Ганц Кюхельгартен - Страница 6

К оглавлению

Вдруг начал надо мной рыдать;

Но, вместо слез, лились потоки

Какой-то мутныя воды…

Проснулась я: на грудь, на щеки,

На кудри русой головы,

Бежал ручьями дождь досадной;

И было сердцу не отрадно.

Меня предчувствие берет…

И я кудрей не выжимала;

И я всё утро тосковала;

Где он? и что с ним? что нейдет?»

Стоит, качает головою,

Разумная, пред нею мать:

«Ну, дочка! мне с твоей бедою,

Не знаю, как уж совладать.

Пойдем к нему, узнаем сами,

Да будь святая сила с нами!»

Вот входят в комнату оне;

Но в ней все пусто. В стороне

Лежит, в густой пыли, том давний,

Платон и Шиллер своенравный,

Петрарка, Тик, Аристофан

Да позабытый Винкельман;

Куски изодранной бумаги;

На полке — свежие цветы;

Перо, которым, полн отваги,

Передавал свои мечты.

Но на столе мелькнуло что-то.

Записка!.. с трепетом взяла

Луиза в руки. От кого-то?

К кому?.. И что ж она прочла?..

Язык лепечет странно пени…

И вдруг упала на колени;

Ее кручина давит, жжет,

Гробовый холод в ней течет.

КАРТИНА XI

Ты посмотри, тиран жестокий,

На грусть убитыя души!

Как вянет цвет сей одинокий,

Забытый в пасмурной глуши!

Вглядись, вглядись в свое творенье!

Ее ты счастия лишил

И жизни радость претворил

В тоску ей, в адское мученье,

В гнездо разоренных могил.

О, как она тебя любила!

С каким восторгом чувств живым

Простые речи говорила!

И как внимал речам ты сим!

Как пламенен и как невинен

Был этот блеск ее очей!

Как часто ей, в тоске своей,

Тот день казался скучен, длинен,

Когда, раздумью предана,

Тебя не видела она.

И ты ль, и ты ль ее оставил?

Ты ль отвернулся от всего?

В страну чужую путь направил,

И для кого? и для чего?

Но посмотри, тиран жестокий:

Она всё также, под окном,

Сидит и ждет в тоске глубокой,

Не промелькнет ли милый в нем.

Уж гаснет день; сияет вечер;

На всё наброшен дивный блеск;

Прохладный вьется в небе ветер;

Волны чуть слышен дальний плеск.

Уже ночь тени настилает,

Но запад всё еще сияет.

Свирель чуть льется; а она

Сидит недвижно у окна.

НОЧНЫЕ ВИДЕНИЯ.

Темнеет, тухнет вечер красный;

Спит в упоении земля;

И вот на наши уж поля

Выходит важно месяц ясный.

И всё прозрачно, всё светло;

Сверкает море, как стекло. —

В небе чудные вот тени

Развилися и свились,

И чудесно понеслись

На небесные ступени.

Прояснилось: две свечи;

Двое рыцарей косматых;

Два зубчатые мечи

И чеканенные латы;

Что-то ищут; стали в ряд.

И зачем-то переходят;

И дерутся, и блестят;

И чего-то не находят…

Всё пропало, слилось с тмой;

Светит месяц над водой.

Блистательно всю рощу оглашает

Царь соловей. Звук тихо разнесен.

Чуть дышит ночь; земля сквозь сон

Мечтательно певцу внимает.

Лес не колышется; всё спит,

Лишь вдохновенна песнь звучит,

Показался дивной феи

Слитый в с воздуха дворец,

И в окне поет певец

Вдохновенные затеи.

На серебряном ковре,

Весь затканный облаками,

Чудный дух летит в огне;

Север, юг покрыл крылами.

Видит: фея спит в плену

За решеткою коральной;

Перламутную стену

Рушит он слезой хрустальной.

Обнялись… слилися c тмой…

Светит месяц над водой.

Сквозь пар окрестность чуть сверкает.

Какую кучу тайных дум

Наводит моря странный шум!

Огромный кит спиной мелькает;

Рыбак закутался и спит;

А море всё шумит, шумит.

Вот из моря молодые

Девы чудные плывут;

Голубые, огневые

Волны белые гребут.

Призадумавшись, колышет

Грудь лилейную вода,

И красавица чуть дышет…

И роскошная нога

Стелет брызги в два ряда…

Улыбается, хохочет,

Страстно манит и зовет,

И задумчиво плывет,

Будто хочет и не хочет,

И задумчиво поет

Про себя, младу сирену,

Про коварную измену,

А на тверди голубой,

Светит месяц над водой.

Вот в стороне глухой кладбище:

Ограда ветхая кругом,

Кресты, каменья… скрыто мхом

Немых покойников жилище.

Полет да крики только сов

Тревожат сон пустых гробов.

Подымается протяжно

В белом саване мертвец,

Кости пыльные он важно

Отирает, молодец.

С чела давнего хлад веет,

В глазе палевый огонь,

И под ним великой конь,

Необъятный, весь белеет

И всё более растет,

Скоро небо обоймет;

И покойники с покою

Страшной тянутся толпою.

Земля колется и — бух

Тени разом в бездну… Уф!

И стало страшно ей; мгновенно

Она прихлопнула окно.

Всё в сердце трепетном смятенно,

И жар, и дрожь попеременно

По нем текут. В тоске оно.

Внимание развлечено.

Когда, рукою беспощадной,

Судьба надвинет камень хладный

На сердце бедное, — тогда,

Скажите, кто рассудку верен?

Чья против зол душа тверда?

Кто вечно тот же завсегда?

В несчастьи кто не суеверен?

Кто крепкой не бледнел душой

Перед ничтожною мечтой?

С боязнью, с горестию тайной,

В постель кидается она;

Но ждет напрасно в ложе сна.

В тме прошумит ли что случайно,

Скребунья-мышь ли пробежит, —

От вежд коварный сон летит.

КАРТИНА XIII

Печальны древности Афин.

Колон, статуй ряд обветшалый

Среди глухих стоит равнин.